Казенное судоходство на Байкале

Плавание русских по Байкалу началось, как мы видели выше, с самого открытия ими этого озера, то есть с 1643г. Но в течение первых семи лет оно производилось только казаками для завоеваний на кочах и шитиках. Постоянное же плавание через Байкал для нужд дипломатических и административных началось с 1650г. В этом году сын боярский Ерофей Заболоцкий был отправлен от русского правительства из Тобольска посланием в Монголию к Цецен-Хану. Нам неизвестно, какой конструкции было судно, построенное для этого путешествия; достоверно только то, что Заболоцкий переплыл благополучно через Байкал, но был убит бурятами со своими спутниками — сыном и 7 казаками на берегу озера, в том месте, где в настоящее время находится мужской монастырь, названный в память несчастного посланца Посольским.

В 1652г. был послан из Енисейска для осмотра страны, лежащей к югу от р. Баргузина, сотник Бекетов с 100 казаками. Он отправился из Енисейска 2 июня на лодках по Енисею, Ангаре и Байкалу и 1 октября дошел до залива Прорва, лежащего в 8 верстах от того места, где был убит Заболоцкий.

После того русские стали подвигаться с своими завоеваниями в нынешнюю Забайкальскую область и построили там остроги, для заведывания которыми в 1656г. был назначен енисейский воевода Пашков с званием нерчинского начальника.

В 1657г. Пашков с 600 человек команды переплыл через Байкал к устью р. Селенги и потом по ней бичевником до р. Хилки и по этой последней до ее вершины, наконец, волоком через Яблонный хребет в р. Ингоду. Главнейшая цель назначения Пашкова за Байкал состояла в том, чтобы удержать за Россиею Амур, который был уже в то время занят русскими казаками и промышленниками. Самое же Забайкалье, по преимуществу страна степная, не привлекало русских зверопромышленников, тем более что и путь на Амур (тогдашнее эльдорадо сибиряков) лежал реками Олекмою и Тугиром, минуя эту местность. Когда же осведомились от спутников Пашкова, что открытый им новый путь на Амуре и короче, и удобнее прежнего, то последующие затем партии казаков пробирались в Даурию уже путем Пашкова, через Байкал, на утлых лодьях (шитиках) своего изделия. В 1684г. в первый раз переправился через Байкал на легком гребном судне-карбасе определенный в Нерчинск воеводою стольник Власов. Судно это построено было иркутскими казаками.

В 1689 г. иркутское начальство с особенным тщанием выстроило на Байкале карбас для перевоза на нем через Байкал нашего посланника в Пекин, окольничего и наместника Брянского Ф. А. Головина, назначенного для переговоров о нашей границе с Китаем. Головин со свитою проследовал через Байкал в июле 1689г. и по заключении Нерчинского трактата, по которому китайцам был уступлен Амур, а за Россией упрочена нынешняя Забайкальская область, снова переплыл Байкал.

С этого времени плавания русских по Байкалу заметно участились. Но суда их строились по большей части только на один рейс для перевозки какого-либо начальствующего лица или партии казаков, или, наконец, каких-нибудь случайных грузов.

Первые же постоянные перевозочные суда на Байкале были заведены, как видно из дел Иркутского архива, в 1726г.

Посол наш в Китае граф Савва Владиславович Рагузинский переехал через Байкал в 1727г. на одном из этих судов. 14 августа того же года он, между прочим, писал иркутской провинциальной канцелярии: «Который шербот и лодка построены из казны прошлого года и установлены при берегах моря Байкальского за переезд служилых людей, для нужной корреспонденции стояли в мой проезд, каждый на своем месте (вероятно, одно судно у Посольской, а другое у Лиственичной пристани) для перевозу курьеров и писем».

Окончив же свои дела по определению Российско-китайской границы и положив основание городу Троицкосавску, граф Рагузинский проехал обратно через Байкал в Москву. Из Тобольска 12 ноября 1728г. он писал Иркутской канцелярии: «На пакетботе и лодке возить и частную кладь, и частных людей за деньги, которые употреблять на поддержку судов. Плату же предоставлял назначить местному начальству по своему усмотрению».

С этого времени более 100 лет почтовое сообщение по Байкалу производилось на казенных судах. В 1732г. Тобольская канцелярия, по распоряжению сибирского приказа, подписала Иркутской канцелярии взамен старых судов построить новый «шербот», который и был спущен на воду в 1733г. Два года спустя, по указу Тобольской канцелярии, приступили к постройке на Байкале еще одного казенного бота. Но вскоре постройка бота была остановлена, потому что иркутская канцелярия получила уведомление из Тобольска, что дело о постройке судов на Байкале поступило в ведение Адмиралтейств-коллеги и, от которой и следует ожидать надлежащих указаний. Но Адмиралтейств-коллегия, прежде нежели приступать к каким-либо распоряжениям по этому предмету, затребовала от Беринга, находившегося в то время в Сибири, подробных сведений о Байкале и о том, какие суда удобнее иметь там для перевозки почт и пассажиров. Нам неизвестно, что отвечал на это предписание коллегии Беринг, но только в 1737г. коллегия писала иркутской канцелярии, что до сведения ее дошло, «что перевоз через Байкал производится на барках, греблею, а потому необходимо иметь там бота, для постройки которых предписано Берингу отправить в иркутскую канцелярию ботового мастера Козлова».

Козлов в том же году прибыл в Иркутск и в 1738г. спустил на Байкале первый военный бот. Козлов состоял в распоряжении иркутского начальства до 1760 г. и в течение этого времени построил еще два бота, занимаясь, кроме того, починкою старых судов.

С постройкою на Байкале ботов, по указаниям коллегии, иркутское начальство встретило затруднение в приискании людей, умеющих управляться с парусностью их, так как команда прежних судов, состоявшая из казаков иркутского конного полка, умела только управляться с одним парусом и то при попутном ветре. Обстоятельство это было представлено на разрешение Адмиралтейств-коллегии, которая предписала находившемуся в Сибири помощнику Беринга капитану Чирикову командировать на Байкал человека, сведущего в морском деле. Чириков в 1742г. командировал в Иркутск для ознакомления казаков с управлением ботами боцмана Трубицына с двумя матросами. Трубицын управлял казенным байкальским судоходством и командовал одним из ботов по 1750г., а после него бота поступили в распоряжение смотрителя Никольской заставы, сына боярского Якова Кобяшева. Командовали же ботами до 1758 г. иркутские казаки, ученики Трубицына, пока обстоятельства не заставили правительство обратить на байкальское судоходство особенное внимание.

В начале 1753г. сибирский губернатор (бывший моряк) Мятлев подал в Сенат проект о возобновлении Второй камчатской экспедиции, чины которой, по распоряжению Адмиралтейств-коллегий, жили без всякого дела в Сибири. При этом Мятлев предлагал, по неудобству Охотского порта и сообщения его с Иркутском и Якутском, открыть плавание по Амуру и учредить на устье этой реки верфь для постройки транспортных судов охотской флотилии. Для охранения же наших прав на устье этой реки построить там небольшую крепость, в которой содержать приличный гарнизон, войдя вместе с тем в сношение с китайским правительством о дозволении русским подданным свободно плавать по Амуру. По получении же на это разрешения от китайского правительства Мятлев предполагал снарядить особую экспедицию для исследования главнейших рек нынешней Забайкальской области и Амура, поручив какому-либо надежному лицу под видом ученых изысканий склонить жителей р. Амура в подданство России. Сенат 9 июля 1753г. препроводил проект Мятлева на рассмотрение Коллегии иностранных дел, которая со своей стороны одобрила все предположения Мятлева и вошла в сношения с китайским правительством о дозволении русским судам плавать по Амуру. Сенат на этом основании 28 декабря 1753 г. (№ 393) послал весьма секретный указ иркутскому вице-губернатору, в котором, между прочим, изложил следующие подробности дела: «сибирский губернатор Мятлев, к наилучшему довольствию гарнизонов по крепостям и острогам, лежащим по северо-восточным берегам, и всех к тем берегам живущих промышленников и обывателей, находит способнее доставлять провиант из Нерчинского уезда (в котором, как в хлебородном месте, предполагают умножить земледелие), ибо тогда не такою высокою ценою будет обходиться провиант, в какой теперь обходится в Охотске. Хлеб этот будет сплавляться Ингодою и Амуром в Восточное море, если последует разрешение на это китайского правительства».

«А для сего следует осмотреть то место, где р. Ингода соединяется с Аргунью, и обмерить, и обыскать удобное место для строения судов, и надо получить достоверное известие о глубине Амура, и ежели довольно глубины, то можно будет и морские суда строить, и ежели мелководно, то для строения их на устье Амура верфь учредить и отправить экспедицию по Амуру. Того ради Мятлеву приказано по установлении зимнего пути отправиться к месту своего служения (в Тобольск) и чинить следующее:

1. Возобновленной камчатской экспедиции изыскать неизвестные места и народы и склонить их в подданство России, держа все это в секрете. По рекам, впадающим в Амур, построить два или более судна, и чтобы люди с этих судов не делали никаких обид жителям Амура.
2. Для обследования рек, впадающих в Амур, определить к нему, Мятлеву, четырех человек офицеров, а к тому всех бывших в камчатской экспедиции морских офицеров и служителей, которые находятся теперь в Сибири, по указу Ее Величества 24 сентября 1743г.
3. По окончании построения в Нерчинском крае судов и по получении разрешения из Пекина отправить эти суда немедленно, предписав во время плавания делать подробный промер реки и замечать, где какие леса и другие удобные места, также жительство и строения, и на устье Амура какие способные есть места.
4. Все в Нерчинске геодезисты и морские служители и вообще все это дело поручаются бывшему в морской службе Федору Соймонову, которого, по ходатайству Мятлева, определили туда, яко в морской практике и навигации весьма искусного, с жалованьем по 1000 руб. в год.
5. Всю экспедицию, если заблагорассудится Мятлеву, предоставлено подчинить иркутскому вице-губернатору Вульфу, по близости его жительства к Нерчинску.
6. Все предписания и требования Мятлева исполнять всем местам и лицам немедленно, так как порученное ему дело большой важности.
7. Приискать в Нерчинском округе железную руду и немедленно открыть производство железа.
8. Для строения судов отправляются из Адмиралтейств-коллегий подмастерье с потребным числом плотников и других мастеровых да два штурмана или подштурмана с принадлежащими им инструментами.
9. Предоставляется Мятлеву тем служащим, которые будут в дальних командировках, сверх жалованья давать награды денежные, а именно: канцелярским служителям не свыше петербургских коллежских окладов, а прочим, как морским, так и сухопутным, не свыше производимых в бывшей камчатской экспедиции. Тако ж, кого найдет за нужное, может производить в чины, не отписываясь, давая только знать Сенату и Адмиралтейств-коллеги и о том, кто в какие чины будет им произведен.
10. О всех делах по экспедиции рапортовать как можно чаще. А так как в Иркутске губернского товарища ни одного не имеется, то назначить туда товарищем отставного лейтенанта майорского ранга Максима Есипова с чином надвор ного советника, поручив ему смотрение за вновь заводимою иркутскою навигац-кою школою.
11. В 1750 г. инженер прапорщик Шпанберг1 подал в Сенат просьбу, в коей он, по, знанию его, в бытность с отцом своим в камчатской экспедиции просил отправить его для описания оных земель и народов, что и отдать на рассмотрение Мятлева.
12. Понеже в 1745 г. ясашными сборщиками в Большерецке сысканы на острову Иаон-Накотон 10 японцев, из которых 5 человек, по указу Сената, взяты в Петербург, где сделали они свою ландкарту и обучались русской грамоте, а от них японскому языку два ученика Шенаныкин и Фенев. Из этих япониев трое умерло, а двое и поныне в Петербурге, а остальные 5 оставлены в Якутске на казенном содержании, где обучаются они русскому языку, а от них японскому. Всех тех япониев и учеников отдать в распоряжение Мятлева, а петербургских отправить в Сибирь немедленно. И тех из них, которые могут быть переводчиками, наградить рангами коллежских переводчиков, а других распределить в должности по способностям их, дабы как иностранные люди были довольны своим содержанием.
13. Для прихода и расхода денежной казны назначить комиссара с потребным числом приказных служителей. Для развозки провианта и других потребностей взять в Сибирь одну роту солдат, с полным числом офицеров*.
Cash Advances 10,000

Такого же содержания состоялся сенатский указ на имя Мятлева 22 октября 1753 г. и дополнительный к нему 28 декабря 1753 г.

3 марта 1754 г., по указу Адмиралтейств-коллеги и, были назначены в секретную экспедицию, или секретную комиссию, как называлась она в официальной переписке, штурмана Татаринов и Карпов для геодезических работ, ластовых судов подмастерье Попов, 6 плотников и 2 конопатчика для постройки судов в Нерчинске.

Соймонов проследовал через Иркутск и Байкал с адмиралтейскими служителями в июне 1754 г. В Иркутске он открыл навигацкую школу, которую и передал присланному из Петербурга учителю Бритову. По прибытии же в Нерчинск Соймонов открыл там другую навигацкую школу Школы эти были учреждены, по предложению Мятлева и по сенатскому указу 22 июля 1753 г., в тех видах, чтобы избежать дорогой и трудной высылки в Сибирь геодезистов и штурманов, в которых потребность там с каждым годом увеличивалась.

Лучшее место для устройства адмиралтейства по выбору Соймонова оказалось при устье реки Нерчи, около старого города Нерчинска, где и были заложены грузовые суда. Сам же Соймонов с штурманами и геодезистами приступил к исследованию рек Ингоды, Селенги и Хилка, в видах устройства сообщения по этим рекам между Байкалом и Амуром. Соймонов предполагал устроить такие суда на Байкале, которые могли бы холить по реке Селенге до впадения в нее реки Хилка. По мелководью этой последней реки полагал иметь здесь другие суда, меньших размеров. От Хилка же на Ингоду было изыскано четыре пути: первый и ближайший вверх по речке Хилкочек, или Блудной; потом по спадающей в нее речке; затем через Яблонный [Яблоновый] хребет до большого озера Торея и от него по реке Танге в Ингоду. Но на этом пути переправа через хребет возможна была только зимою и весною, пока болота не начинали таять. Другой путь начинался от Горихинского зимовья на реке Хилке, 40 верст выше устья реки Хилкочека, и шел по реке Горихе, впадающей в Хилок с левой стороны; потом через хребет по реке Гориходан и мимо озера Тором в село Доронинское на Ингоде. Путь этот длиною от Хилки до Ингоды 74 версты возможен только для верховой езды. Третий путь шел вверх по речке Кукае, впадаюшей в Хилок с левой стороны, до Яблонного хребта; потом по переезде через хребет по речке Кука, выходяшей из гор и впадающей в Ингоду По этому пути расстояние между Ингодою и Хилком считали 39 верст. Наконец, четвертый и самый удобный, по словам Соймонова, путь — вверх по речке Улетую, впадающей также в Хилок, и потом по речке того же имени, выходяшей из Яблонного хребта, по другую его сторону, и впадаюшей в Ингоду. Путь этот до деревни Улетая на Ингоде простирался на 50 верст и хотя пролегал по болотистой местности, но старанием Соймонова был доведен до того состояния, что в 1769 г. рота солдат, прибывшая на судах к этому перевалу со всем своим обозом, амуницией и запасом провианта на полгода, прошла этим путем в Ингоду, везя весь этот груз на телегах. В последующие тем годы этим путем доставлялся в Даурию провиант и из Нерчинских заводов свинец.

Государственная же дорога к Ингоде и в то время шла по тому же направлению, как и теперь, т. е. через Всрхнеудинск.

На Хилке Соймонов устроил также адмиралтейство. По исследованиям его, река эта оказалась судоходною до урочища Хандунгур, или иначе до Москвина зимовья.

На основании тех же распоряжений Сената 26 мая 1754 г. прибыли из Петербурга в Иркутск три учителя и два ученика японской школы, которые были помешены вместе с учениками навигаикой школы. Спустя несколько лет состав японской школы был значительно увеличен.1

Чтобы как можно более удешевить продовольствие жителей наших приморских владений на Восточном океане, Мятлев 31 ноября 1754 г. послал из Тобольска предписание Вульфу, чтобы он озаботился подробным осмотром удобных к хлебопашеству мест в Нерчинском округе и заселил эти места ссыльными. Но как в распоряжении Вульфа не было лиц, на которых можно бы было возложить это поручение, то Мятлев поручил Соймонову по окончании описи рек принять на себя и этот труд. При этом Мятлев писал Соймонову, чтобы хлебопашество было заведено по возможности в больших размерах и в этих видах предоставил ему на выбранных для того местах поселить, кроме ссыльных, до 1500 человек казаков. В то же время Мятлев просил Вульфа доставить ему подробные сведения о запасах артиллерии и провианта в Иркутской губернии на случай неприязненных действий со стороны китайцев.

Между тем китайское правительство оставило представление Иностранной коллегии без всякого ответа. По этому поводу Соймонов писал Мятлеву, что он сомневается в том, чтобы китайское правительство согласилось на нашу просьбу, а если это и случится, то разве после долгих переговоров, и потому предлагал до получения из Пекина ответа спуститься по Амуру на простых лодках, сделать опись и промер, собрать сведения о степени его населенности, почве, растительности и т. д., «ибо, — писал он, — такие предварительные сведения будут весьма полезны в дальнейших наших действиях на Амуре».

Мятлев 31 декабря 1754 г. представил рапорт Соймонова в Сенат, присовокупив притом, что, по его мнению, не следует отправлять эту экспедицию на лодках, как предполагает Соймонов, потому что китайцы не пропустят, да и людям нашим некуда спрятаться от дневного жара и ночного холода, а необходимо построить три палубных бота и при них по две или по три лодки, тем более что те же боты были бы удобны до реки Уды и даже до самого Охотского порта.

В этом же рапорте Мятлев просил Сенат об утверждении Соимонова в звании экипажмейстера, согласно с прежним его ходатайством, так как у него под командою два лейтенанта — Ртищев и Коростовцев. Сенат, по сношению с Адмиралтейств-коллегией, утвердил Соимонова в звании экипажмейстера, но об амурской экспедиции июля 3 дня 1755 г. отозвался как о деле, совершенно невозможном до получения ответа из Пекина, предписав притом прекратить даже все к этому приготовления, если они предпринимались.

Месяц спустя, и именно в январе 1755 г., Мятлев писал в Петербург графу Петру Ивановичу Шувалову, что, по его мнению, «в случае несогласия китайского правительства на свободное плавание по Амуру следует употребить против него угрозу: построить на Ингоде 6 военных двадцати пушечных судов, вооружив их всею амуницией и потребным числом артиллерийских служителей с полным комплектом матросов и солдат, а в том месте, где учреждена верфь, расположить 4 батальона солдат. И при таком учреждении, за помошью Божиею, можно упо-вательно нашим судам безопасно плавать по Амуру».

Предположения эти Мятлев сообшил по секрету вице-губернатору Вульфу 11 января 1755 г., на что Вульф 9 февраля отвечал ему, что, по его мнению, с китайцами нельзя иначе действовать, как страхом и силою, и что он полагает для обеспечения плавания по Амуру учредить, кроме того, на протяжении этой реки, по крайней мере, в трех местах крепости.

В то же время селенгинский комендант Якобий доносил Мятлеву, что от директора русского каравана Владыкина, прибывшего недавно из Китая, он узнал, что земля по Амуру весьма плодородна и что по реке этой есть китайские города, а при устье небольшая флотилия. В рапорте же своем Сенату 21 февраля 1756 г. он писал, что, по его мнению, не должно делать с нашей стороны никаких сношений с китайским правительством относительно свободного плавания по Амуру; но прежде всего на границах селенгинской и нерчинской следует заготовить запасы провианта и потом выслать за Байкал из европейской России до 30 тысяч войска с новым вооружением и артиллериею. Когда же приготоапения будут окончены, тогда только обратиться в трибунал и уже не с просьбою, а с требованием о свободном плавании по Амуру. Если же и при этих мерах получится из Пекина отказ, то построить на берегах Амура редуты и крепости, и за тем нельзя уже сомневаться в успехе переговоров. Для хранения же нашей границы учредить крепости от Амура к полуденной стороне и по селенгннской границе в кочевье Мунгал. «Конечно, — писал Якобий, — все это будет стоить огромных издержек, но зато они скоро возвратятся дешевизною доставки провианта в Охотск и Камчатку, и вместе с тем мера эта служила бы к славе России».

Рапорт Вульфа был препровожден также в Петербург, но там при упорном молчании китайского правительства на сделанное предложение Иностранной коллегии стали смотреть на амурское дело весьма холодно, тем более что правительство наше опасалось в то время раздражать пекинский двор своими требованиями, чтобы не повредить тем кяхтинской пограничной торговле. Между тем, секретная экспедиция находилась в бездействии, так что Мятлев, находя бесполезным держать Соимонова за Байкалом без всякого дела, вызвал его в Тобольск, предписав притом сдать экспедицию капитану якутского полка Бегунову. Но и Бегунов вскоре получил другое назначение, и в 1764 г. экспедиция поступила в ведение учителя нерчинской навигацкой школы Бритова.

Наконец, по указу Сената 8 марта 1764 г. (и по предписанию сибирского губернатора Чичерина), иркутский губернатор Фрауендорф перевел всех чинов экспедиции и нерчинскую навигацкую школу в Иркутск, за дороговизною в Нерчинском крае продовольстееннных припасов. А вслед за тем, и именно 17 июня 1765 г., последовало Высочайшее повеление, чтобы «учрежденную тобольскую секретную комиссию во избежание излишних издерживаемых на нее особых расходов уничтожить, а находящихся в оной служителей распределить тобольскому губернатору по своему усмотрению».

Таким образом, предположения Мятлева об открытии плавания по Амуру не осуществились, все труды Соимонова остались бесполезными. С упразднением экспедиции уничтожены были и адмиралтейства в Нерчинске и на Хилке, и построенные Соймоновым в Нерчинске суда частью сгнили на берегу и частью были переданы в частные руки. Осталась только в Иркутске навигаикая школа с особым при ней отделением для обучения японскому языку, которая существовала после того еще более полувека.

При заботах своих об улучшении сообщения между Иркутском и прибрежьем Охотского моря Мятлев не мог не обратить внимания и на байкальское судоходство. По поводу его представления 29 июня 1754г. состоялся сенатский указ, чтобы для содержания транспортов на Байкале, а также заготовления разных припасов и материалов для Охотского порта была назначена в Иркутск особая адмиралтейская команда с подчинением ее губернскому начальству Заведующим же морскою частью в Иркутске был назначен Мятлевым секретной комиссии штурман Татаринов, в ведение которого поступила и иркутская навигацкая школа.

По проезде Соимонова за Байкал старый байкальский бот, по распоряжению его, был исправлен, а в 1756 г. штурман Татаринов донес иркутскому начальству, что бот этот до того ветх, что на нем опасно плавать по Байкалу.' На этом основании сибирский приказ 8 апреля 1758 г. предписал иркутской канцелярии: *дабы через Байкал-озеро в перевозке казенной и партикулярной клади разного звания людей, экипажей, ссыльных арестантов и сплаву казенного провианта не было остановки, сделать наймом и покупкою два способных к тому и прочных судна, на которые употребить на первый раз деньги из неокладных доходов».

При этом предписал за перевозку пассажиров брать по 30 к. с человека, а с клади по 5 к. с пуда, согласно с положением Адмиралтейств-коллеги и 1740 г. Но 22 февраля 1766 г. сенатским указом была назначена плата за перевозку через Байкал клади с 1 мая по 1 июля по 3.75 к., с 1 июля по 15 сентября по 6 к., а с 15 сентября по 1 декабря по 8 к. с пуда; с пассажиров по 25к., а с детей половину. С служащих же, едущих по казенной надобности, брать прогоны за 94,25 версты, по числу лошадей, в подорожной назначенных. Кто из пассажиров перевозит лошадей, то за перевозку их брать по рублю с каждой.

Иркутская канцелярия вызвала на торги судостроителей, но охотников на постройку судов не нашлось, и потому иркутский вице-губернатор вошел в сибирский приказ с представлением о дозволении ему произвести постройку двух досчаников селенгинскими караванными казаками. Сибирский приказ согласился и 29 сентября 1760г. предписал иркутской канцелярии построить суда эти казенным коштом по указаниям Соимонова, который в это время был уже тайным советником и сибирским губернатором.

Последний же от 28 октября 1760 г. сообшил Вульфу, что, по его мнению, суда эти должны быть длиною не более 50 фут, шириною 12 фут и вышиною по пропорции, с деком и люками и вооружены ботами. Кроме того, 30 апреля 1760г.

Соймонов предписал вице-губернатору Вульфу озаботиться постройкою маяка на южном (Посольском) берегу Байкала.

В указе этом Соймонов, между прочим, писал, что в 1759 г. на Байкале погибло много досчаников, принадлежащих частным судохозяевам, и что главнейшая причина этого была неимение на южном берегу Байкала маяка. И потому предлагал поспешить устройством маяка около того места, гле обыкновенно останавливаются на якоре суда, т. е. по западную сторону Посольского монастыря в заливе Прорве. В приложенном же при указе описании предполагаемого к постройке маяка было сказано, что его следует построить из бревен, в виде конуса, вышиною в 3—4 сажени, с мостом на верху, на котором на земляной насыпи жечь дрова. Если же по каким-либо причинам устройство такого маяка окажется неудобным, то поставить 4 столба, связать их крестом и на этих столбах устроить очаг. По постройке же маяка предлагалось содержать его в исправности и при южных ветрах, когда досчаники не могут пускаться в плавание с северного берега, дров понапрасну не жечь. Распоряжение это 29 сентября 1760 г. подтвердил и сибирский приказ, предписав притом расходы на постройку и содержание маяка отнесть на счет неокладных сборов.

Маяк был выстроен в 1761 г. На постройку его употреблено 70 лесин и уплачено рабочим 8 р. 52 к., да заготовлено на первый раз дров 6 сажень. Но к постройке судов не могли приступить, потому что селенгинские казаки оказались несведущими в судостроении, а специалиста, которому можно бы было поручить это дело, в Иркутске не оказалось. По этому поводу возникла новая переписка.

Сенат в ожидании ответа от пекинского двора относительно плавания по Амуру медлил решительным ответом, и только 2 июня 1763 года последовал Высочайший указ о немедленной постройке двух казенных судов для перевоза через Байкал пассажиров и маяка около Прорвы. На основании этого указа приступили к заготовлению необходимых для этих работ материалов, но к самой постройке все-таки не приступали по неимению строителя. Наконец, когда правительство наше, убедясь в бесполезности своих переговоров с пекинским двором, решилось проект Мятлева оставить без всяких дальнейших последствий, 8 марта 1764г. состоялся сенатский указ, чтобы всех морских чинов, находившихся в секретной экспедиции, употребить на постройку на Байкале двух судов и перевозку на них казенных и частных грузов. Мастеровых же предписывалось оставить в Иркутске для починки этих судов и приготовления разных припасов для Охотского порта, в особенности же прядильных и кузнечных вещей. Но, чтобы на будущее время не было недостатка в мастерах, предписывалось обучить этим мастерством четырех учеников иркутской навигацкой школы. В случае же недостатка в мастеровых при постройке судов нарядить потребное число казаков, знающих плотничное мастерство.

В 1764г., как замечено, было выше, все чины секретной экспедиции собрались в Иркутске. Судостроение было поручено подмастерью Попову с назначением ему жалованья по 120 руб. в год, на счет стоимости судов. В обучение же к нему были назначены воспитанники иркутской навигацкой школы: сын Попова Иосиф, Денин, Шайдуров, Бронников и Позняков. Кроме того, был определен к строению судов ластовый ученик Лапин с жалованьем по 36 руб. в год и с солдатским пайком провианта, на счет Охотского порта.

Но вскоре Попов был снова отправлен за Байкал на реку Хилок для окончания начатых там построек судов, для доставления на них казенных грузов по Хилку в нерчинские заводы и обратно, и потому постройка байкальских судов была поручена из присыльных корабельному подмастерью Острецову, которому положено производить по 10 коп. в день кормовых денег.

Острецов в 1764 г. заложил в Иркутске, на реке Ангаре, два бота длиною по 50 фут: один «Борис и Глеб» 27 июля и другой «Св. Козьмы Святоградла» 7 сентября. Окончил же постройку их возвратившийся из-за Байкала подмастерье Попов. Первое судно было спущено на воду 24 июля, а другое 12 октября 1765 г. Бот «Борис и Глеб» обошелся казне в 1133 p. 31к., а «Св. Козьма» в 1284 р. 11к. В 1765г., по недостатку штурманов, Татаринов сам ходил за командира на боте «Борис и Глеб», а другим судном командовал штурманский ученик. Ветхий же бот, построенный в 1738г., был сожжен в 1764г. для железа.

Штурман Татаринов, по отзывам об нем Мятлева и Соймонова, был человек деятельный и хорошо знавший морское дело. Он не шалил своих трудов на устройство иркутского адмиралтейства. Под личным его наблюдением при содействии иркутского губернатора Фрауендорфа было очищено ссыльнокаторжными место для необходимых адмиралтейских строений, построены сами здания, которые были обведены красивою оградою, около адмиралтейства расположил удобные казармы для рабочих— словом, сделал все, что позволяли ему средства. По его же ходатайству, был утвержден штат адмиралтейства, состоящий из управляющего, 2 мастеров и 2 подмастерьев, квартирмейстера, одного матроса. 3 кузнецов, 4 прядильщиков, 3 купоров, 2 токарей, столяра, 4 плотников, конопатчика и потребного числа, мастеровых из казаков.

Содержание служащим при адмиралтействе производилось на счет сумм секретной экспедиции. Но с прекращением действий этой экспедиции почти в течение целого года им не выдавали жалованья, по неимению в виду сумм, на которые бы можно было отнести этот расход. Татаринов настойчиво требовал деньги от иркутской провинциальной канцелярии, в ведении которой находилось адмиралтейство. Наконец, канцелярия донесла об этом Сенату, который 12 февраля 1768 г. предписал иркутскому губернатору Брилю донести ему, «предстоит ли надобность в иркутской навигацкой школе и мастеровых, оставшихся от экспедиции, и если они нужны, то сколько и где их следует иметь и для каких надобностей?». Бриль представил по этому поводу проекты штатов навигацкой школы и адмиралтейских служителей. В школе предполагал он иметь 26 учеников, а адмиралтейских служителей по 4 человека для каждого мастерства.

Сенат, получив это донесение и усмотрев из приложенного при нем отчета о приходе и расходе денежных сумм по содержанию байкальских судов и адмиралтейства, что ежегодный на этот предмет расход простирается до 2100р., тогда как за перевозку частной клади и пассажиров выручено в 1765г. 61р. 19к.; в 1766г. 18р. 98к. и в 1767г. 34 р.70 к.,12 июля 1768 г. указом своим предписал казенные байкальские суда продать частным лицам, которые захотят принять перевозку на себя по стоимости их казне с рассрочкою уплаты денег на несколько лет. Но на покупку судов не нашлось охотников, во-первых, потому, что суда эти имели такое вооружение, с которым вовсе не были знакомы байкальские судохозяева, а во-вторых, что самое главное, все покупщики находили стоимость их слишком высокою. При таких условиях перевозка казенных грузов и пассажиров через Байкал осталась по-прежнему на попечении казны.

В том же 1768 г. следовавший через Байкал в Кяхту по пограничным делам полковник Кропотов в мае месяце сообщил иркутскому губернатору, «что на казенном перевозном судне он заметил ужасный беспорядок как в управлении судном, так и в содержании его. Командир судна, ученик иркутской навигацкой школы, человек вовсе неопытный, а команда, состоящая из 12 казаков, вовсе не знакома с своими обязанностями».

На основании этого сообщения генерал-губернатор Бриль просил Сенат выслать в Иркутск одного опытного моряка, который бы мог ходить командиром на одном из байкальских ботов с учениками навигацкой школы для обучения их морской практике. Но Сенат не дал на это представление никакого ответа. А только 27 мая 1769 г. предписал сибирскому губернатору при постройке на Байкале казенных судов производить наемным людям: летом пешему по 6 к., а с лошадью по 12 к.; зимою же пешему по 5 к., а с лошадью по 8 коп. в день.

Дурное управление перевозочными казенными судами было причиною, что частные лица и их грузы перевозились через Байкал преимущественно на купеческих досчаниках, которые пускались в море только при попутных ветрах и при хороших обстоятельствах переплывали Байкал в 10—15 часов. Казенные же бота с претензией на лавировку выходили в море при всяком ветре и нередко держали на Байкале пассажиров по 3 суток, а иногда и дольше. Татаринов просил вытребовать из Петербурга двух штурманов, но иркутское начальство ответило ему, что и без того содержание судов обходится дорого казне.

Осенью 1772г. бот «Св. Козьмы Святоградиа» под командою штурманского ученика Ловцова при сильном шторме был выброшен на берег около Посольского монастыря. Команда спаслась, но судно до того был повреждено, что не осталось больше ничего сделать с ним, как сжечь для железа, которого собрали на 370р. 58к.

22 января 1773 г. Сенат указом своим разрешил вместо погибшего бота построить другое судно— шхойт, или доснаник, из наличной суммы. На основании этого указа в том же году корабельным подмастерьем Поповым был заложен бот «Андриан и Наталья» (он же Эверс1) длиною через штевни 55 фут, шириною 14, глубиною 6.5 фут. На постройку его употреблено деньгами 580 руб., железо с «Св. Козьмы» и другие материалы, находившиеся в запасе при адмиралтействе.

В 1777 г. судно «Борис и Глеб», построенное в 1765г., оказалось уже негодным к плаванию, и потому, по распоряжению губернатора, был куплен вместо него досчаник за 100 р. на счет суммы, собранной за перевозку пассажиров. Но 28 сентября 1780 г. досчаник этот под командою подштурмана Частухлна был выброшен на берег и поврежден до такой степени, что его продали купцу Дудоровскому за 15 р. 50 к. Исправляющий губернаторскую должность Немцов, опасаясь остановки в перевозке через Байкал почт и ссыльных, предписал секунд-майору Татаринову с подмастерьем Остреиовым вновь осмотреть старое судно «Борис и Глеб» и починить его, но Татаринов решительно отказался от починки этого судна, почему в 1778г. оно и было сожжено, причем собрано железа 36 пуд. 20 фунт.

Оставшееся затем одно судно «Андриан и Наталья» 22 сентября 1779 г. сорвало с якорей и выкинуло буруном на восточный берег Байкала и потом с наступлением холодного времени закидало льдом. И хотя весною 1780г. оно было исправлено и спущено на воду, но все-таки нельзя было рассчитывать на продолжительность его существования. И потому Татаринов представил губернатору чертежи двух судов, составленные корабельными учениками Острецовым и Лапиным под личным его наблюдением, прося губернатора отпустить на заготовление материалов для этих судов особую сумму. Губернатор представил эти чертежи в Адмиралтейств-коллегию, которая 22 июня 1781г. уведомила его, что по соображению чертежей Татаринова с условиями плавания по Байкалу они оказались негодными, и потому она сочла за нужное препроводить для руководства свои три чертежа: два гальотских и один палубного бота.

Губернатор Кличка предложил Татаринову составить по этим новым чертежам сметы, принимая в расчет вооружение и якоря. Татаринов затребовал от Думы цены на все материалы, по коим определил стоимость этих судов.

Оскорбленный отзывом коллегии Татаринов при представлении губернатору этих смет сообщил ему, что присланные из Адмиралтейств-коллегий чертежи не применимы для Байкала и составлены без всякого знания условий здешнего плавания. «Суда этой конструкции, — писал он, — употребляются только для перевозки значительных грузов, в чем на Байкале весьма редко встречается надобность, а главнейшее назначение байкальских судов заключается в перевозке почт, курьеров, ссыльных и пр. Для перевозки же грузов имеется на Байкале много досчаников, принадлежащих частным лицам». Затем Татаринов убеждал губернатора Кличку для пользы дела не обращать внимания на указания коллегии, а принять его чертеж, который будет соответствовать всем условиям, необходимым для байкальских судов. При донесении этом был приложен и самый чертеж, который так восхвалял Татарннов. По чертежу этому длина судна назначена была 50 ф., ширина 15 и глубина интрюма 5.5 ф. По смете стоимость этого судна, кроме вооружения и окраски, исчислена была в 976 р. 76 к., а по плакатной иене в 300 р. 65 к. Вооружение и якоря, по подрядным ценам, стоили 1745р. 32.25 к. Постройку судна предполагал он окончить в 150 дней 20 человеками рабочих.

Губернатор Кличка, одобрив все предложения Татаринова, представил их 26 января 1782г. на утверждение Сената, с просьбою ассигновать на этот предмет особую сумму и определить в Иркутске строителем судов вместо умершего подмастерья Острецова ученика Лапина с чином ластового подмастерья и с жалованьем, положенным бывшему мастеру Попову, т. е. 120 р. в год.

17 октября 1782 г. 4 департамент Сената на представление это уведомил губернскую канцелярию, что дело это передано в 5 департамент, но тем и ограничилась эта переписка, несмотря на вторичное представление канцелярии.

Между тем, в перевозных судах встретилась настоятельная надобность, и потому губернская канцелярия распорядилась постройкою судна экономическим образом, не дождавшись разрешения Сената. Необходимые на этот предмет расходы предположено было произвести на счет сумм, собранных за перевозку пассажиров; но как их оказалось налицо только 59р. 94к., то губернатор разрешил употребить деньги из свободных губернских сумм. Строителем назначен Лапин, под наблюдением Татаринова. Лес заготовлял штурман Бейтон с казаками с платою по плакату, который, по указу Военной коллегии 17 октября 1769г., назначался наряжаемым на работы казакам зимою по 2.5 к., а летом по 3.5 к. в день. Лес добывался еловый, в 13 верстах от Иркутска, вниз по Ангаре, против Красноярского зимовья, и сосновый по Ангаре же, в 26 верстах от города. Для вывозки леса к Знаменскому монастырю, где находилось адмиралтейство, назначены были из кудинского комиссарства 50 подвод и еще несколько подвод от иркутского конного полка. Сама же постройка судна, которое было названо «Св. Петр и Павел», производилась ссыльными из острога.

5 июля 1782 г. губернская канцелярия разрешила употребить на постройку судна остатки суммы, ежегодно отпускаемой на содержание и починку байкальских судов, которой состояло налицо 202 р. 87к.

В мае 1783 г. на новом судне были окончены уже плотничная и конопатная работы. 2 якоря, по 8 пуд каждый, и два дрека — один в 4 пуда, а другой в 3 — были заказаны подрядчику из собственного его железа.

10 августа 1783 г. Татаринов доносил губернатору Ламбу, что судно «Петр и Павел» постройкою окончено, спущено на воду, вооружено и совершенно готово к выходу в море и что командиром его назначен подштурман Частухин. 24 августа новое судно было приведено бичевою к байкальскому Лиственичном зимовью. Постройка и вооружение его обошлись казне в 652 руб. 6 коп. По приведении в известность всех расходов по этому предмету генерал-губернатор Якобий 9 марта 1784 г. просил генерал-прокурора князя Вяземского об ассигновании израсходованных денег для пополнения тех сумм, из которых они были позаимствованы. Князь Вяземский доложил об этом Императрице, которая Высочайше повелела: ассигновать только же число из следующих денег в казначейства, для остаточных сумм учрежденные. А при том предписать о учиненни торгов, не согласится ли кто взять упомянутый перевозочный бот в содержание свое, на откуп, на урочные годы по контракту, с платежом за то соразмерного числа денег в казну, или на сем же основании содержать свои для перевозу суда, с таковою при том в обоих случаях предосторожностью, дабы не мог подрядчик сбирать с частных людей излишней платы и потому возвышать оную по своему желанию, то на сей раз постановить таксу».

Но желающих принять на себя обязательную перевозку пассажиров через Байкал не явилось, и потому 7 июля 1785г. казенная палата постановила: содержать перевоз через Байкал по-прежнему казенным судам.

В 1774 г. старый байкальский маяк разрушился, и потому в 1781 г. был построен на посольском берегу новый казенный маяк учеником Лапиным. Высота его была 47фут. и в ясную погоду был виден за 15 верст. Освещение его делалось с помощью фонаря, в котором жгли сало. Для наблюдения же за огнем постоянно назначались 2 казака. Но 12 октября 1798 г. слюду вышибло из фонаря и маяк сгорел.

18 июля 1784 г. майор Татаринов умер, и вместо него, по предписанию наместнического правления, принял управление над адмиралтейством штурман Пушкарев, но вскоре был определен на эту должность прибывший из Охотска лейтенант Юрлов, который и управлял адмиралтейством с 1785г. по лень своей смерти, до 29 сентября 1791 г.. а потом снова вступил в управление Пушкарев.

В 1787г. бот «Андриан и Наталия», по свидетельству Юрлова и штурманов, оказался негодным к плаванию, и потому в октябре месяце он был приведен в Иркутск, где и разломан. Железо было сдано в адмиралтейство, а дерево предоставлено было в пользу бедных жителей Иркутска.

Взамен этого судна генерал-губернатор Якобий разрешил выстроить другое на счет 462 р. 52 к., оставшихся от суммы, ассигнуемой на содержание байкальских судов, и 542 р. 14 к., собранных за перевозку на этих судах пассажиров. Строение было поручено Лапину, которому приказано было представить предварительно на утверждение губернатора чертеж судна и смету предстоящих расходов. Главнейший же надзор за постройкою был поручен штурману Пушкареву.

На чертеже Лапина судно названо было флагманским ботом. Длина по палубе 56 ф., ширина 15 ф. 7 д., глубина интрюма 6 ф. 3 д. На постройку его по смете исчислены расходы, кроме вооружения и парусов, в 1128 руб. 11 коп. Постройку судна предположено окончить 15 человеками в 300 дней.

Лес заготовлялся казенными людьми, в 18 верстах от Иркутска, а возился с вольного найма по 25 к. с лошади в день. Всего лесу вывезено 924 штуки.

4 апреля 1789 г. происходила с должною церемониею закладка бота, названного Александр Невский, а 9 октября он был спущен уже на воду. Постройка его с вооружением и проводкою до Байкала обошлась в 1827 р. 2 к. Находя излишним приводить здесь все статьи расходов по постройке этого бота, тем не менее считаем уместным обозначить стоимость в то время в Иркутске некоторых материалов и вешей. Например, железо покупалось по 1 р. 90 к. пуд, равентух для парусов по 60 к. аршин, за якоря и верпы платили кузнецам по 5 р. за пуд; за лодку к боту заплачено вольным судохозяевам 7 рублей.

1 ноября 1789 г. бот «Петр и Павел* под командою штурмана Частухина был выброшен на Лиственичный берег. И хотя весною 1790 г. его спустили на воду и исправили, но тем не менее крушение это имело такое на него влияние, что в 1793 г. Частухин не решился отправить его в море, о чем и донес иркутскому наместническому правлению, прося при этом разрешения приступить к постройке нового судна.

Наместническое правление распорядилось для освидетельствования судна назначить особую комиссию, поручив ей спустить бот к Никольской пристани, поднять на балки и осмотреть подводную его часть. В состав комиссии были назначены уездный стряпчий асессор казенной палаты Потемкин, губернского магистрата стряпчий, штурмана Частухин и Степанов и подмастерье ластовых судов Сутормин. Комиссия нашла также бот совершенно негодным к исправлению, и потому генерал-губернатор Пиль разрешил приступить к постройке нового судна, с тем чтобы все годные вещи с бота «Петр и Павел» были употреблены на него.

Но, чтобы при одном перевозном боте не было остановки в доставке арестантов и пассажиров за Байкал, Пиль разрешил, по представлению Частухина, купить две большие лодки. Частухин приобрел эти лодки у частных судохозяев за 67 р. 25 к., исправил их и сшил новые паруса из материалов, взятых с бота «Петр и Павел». Лодки эти названы были почтовыми.

По представленной Суторминым в казенную палату смете предстоящим на постройку судна расходам, было исчислено 831 руб. На требование же от него чертежа он ответил, что все без исключения байкальские суда строили по одному и тому же чертежу, присланному из Адмиралтейств-коллегий, которым он и предполагает руководствоваться при постройке нового судна, длина которого будет 56 фут, ширина 15 ф. и глубина 6 ф. 7 дюйм.

Правитель наместничества Нагель в январе 1795 г. представил смету Сутор-мина на утверждение Сената, прося при этом ассигновать исчисленные по ней 831 р. Сенат указом своим 13 декабря 1795 г. уведомил Нагеля, что Ее Императорское Величество изволила разрешить деньги эти отпустить из сумм, остаточному казначейству принадлежащих. До получения же этого разрешения, по предписанию Нагеля, на постройку судна употреблены деньги из суммы, ежегодно отпускаемой на содержание байкальских судов, которой в 1795 г. накопилось 2878 р. 46 к.

Лес для постройки этого судна вырубался в 24 верстах от Иркутска, вверх по р. Ушаковке. По окончании же вырубки леса в июне 1795 г. были вызваны желающие на перевозку его в Иркутск зимним путем, но до ноября месяца 1796 г. не нашлось им одного на это охотника. Наконец, после неоднократных вызовов явились на торги два крестьянина, из коих один брался доставить лес за 1200 р., а другой за 1175 р. Подобных цен, конечно, не могли дать, потому что они превышали даже самую смету, и потому сделали через земскую полицию наряд крестьян, которые к маю 1797 г. доставили лес к Знаменскому монастырю, за что им были уплачены назначенные на этот предмет по смете 146 рублей.

Но пока приискивали способы к доставке лесу, строитель судна подмастерье Сутормин умер и вместо его назначен к строению ластовый ученик Лапин, который, впрочем, вскоре по каким-то причинам был заменен геодезии сержантом Елистратовым, временно управлявшим адмиралтейством, по недостатку морских офицеров и штурманов.

При таких неблагоприятных условиях дело по постройке судна, как и следовало ожидать, шло вяло и дурно. Все лето 1797 г. прошло в переписке о назначении из иркутского конного полка 10 казаков, знающих плотничное мастерство. Но так как казаки эти были присланы уже осенью, то их заняли другими работами по адмиралтейству, а к зиме отправили в полк; постройку же судна отложили до весны 1798 г.

Наконец, в мае 1798 г. было заложено новое судно. Но 5 октября работы снова остановлены Елнстратовым по случаю наступившего холодного времени. Зимою Елистратов доносил, что заготовленный для судна лес от долгого лежания на открытом воздухе сделался дрябл и расщелялся, а потому и просил казенную палату заготовить до 84 плах. Палата отпустила ему на этот предмет деньги.

В мае 1799 г. Елистратов просил прислать мастеровых на постройку судна. Губернатор назначил для этой цели 9 человек ссыльных и 5 казаков. Но работы и на этот раз шли чрезвычайно медленно и 27 октября по случаю наступивших холодов были вовсе прекращены.

Весною 1800 г. приступили опять в постройке судна, а 7 августа Елистратов донес казенной палате, «что заложенное в 1798 г. казенное транспортное судно, именуемое „Петр и Павел", постройкою окончено и готово к спуску».

Когда именно было спущено это судно, в делах архива не сохранилось никаких сведений, но видно только, что военный губернатор Леццано 22 мая 1801 г. писал казенной палате: «По открытии Байкала ото льда давно наступила через оный водяная коммуникация, а вновь построенное судно и поныне остается здесь в Иркутске».

По справке же оказалось, что судно не на что вооружить, потому что при составлении сметы было упущено из виду вооружение судна, на которое требовалось 1364 р. 17 к. Чтобы не останавливать плавания нового судна в навигацию 1801 г., Леццано решился употребить на этот предмет деньги из собранной в Кяхте за товары пошлинной суммы, войдя вместе с тем в сношения с Сенатом об ассигновании этих денег. Но Сенат затребовал предварительно от казенной палаты сведений: куда поступил такелаж с старого судна, тогда как Нагель предполагал употребить его на новое судно? и почему производилась так долго постройка судна? Сенату ответили, что старый такелаж употреблен на почтовые лодки, а постройка судна шла медленно потому, что не было в распоряжении палаты ни лиц, вполне знакомых с судостроением, ни средств, к тому необходимых. Сенат удовлетворился этим ответом, и деньги были ассигнованы.1

Между тем, одна из почтовых лодок, выйдя из города Верхнеудинска под командою унтер-офицера Симакова, с 3000 пуд. свинца 31 июля 1798 г. прибыла к Байкалу. 1 августа при попутном ветре отправилась на другую сторону Байкала, но 2 числа у Голоустного зимовья встретила противный ветр, при котором, однако ж, удержалась в отстое. 3 августа при попутном ветре вышла в море; но судно черпнуло и едва добралось до ближайшего берега. 4-го вода из судна была отлита, и 5-го снова пустились в путь; но ниже Кадильного зимовья опять встретили горную погоду, которая отнесла судно на средину Байкала, причем потеряли единственную лодку, бывшую на судне. 6 числа направили путь к NW берегу Байкала. Там в 3 верстах от Песчаных мысов застигла горная же погода, унесшая судно к Посольскому монастырю. Здесь стояло оно 4 дня, и бывшие на нем люди, по недостатку пиши, довольствовались квасною гущею; но когда уже и ее не стало, то 11 августа, устроив из судовых весел плот, отправили на нем трех своих товарищей в Посольский монастырь для сообщения там о своем положении. Посланные возвратились на своей лодке, найденной в 10 верстах от монастыря, и привезли с собой хлеба и рыбы. Тогда при наступлении попутного ветра отправились опять к Лиственичной пристани, но за три версты от нее встретили крепкий ветер, при котором потеряли руль и судно унесло в Култук. Здесь команда семь дней питалась кореньями шиповника и, наконец, предвидя погибель, собрала последние усилия и, подняв парус не более как на сажень, прибыла к Каргинскому зимовью, где 26 августа лодка окончательно разбилась около берега. Команда же спаслась.

В 1800 г. бот «Александр Невский» сделал последнюю кампанию и потом был сдан на разломку, а команда переведена на новый бот.

Между тем, военный губернатор Леццано по поводу рапорта к нему проезжавшего через Иркутск с морскою командою в Охотск капитан-лейтенанта Бухарина о дурном состоянии иркутского адмиралтейства и судов 29 ноября 1799 г. вошел к Государю со всеподданнейшим рапортом о назначении в Иркутск одного штурмана с необходимым числом морских служителей. По этому поводу в 1800 г. были присланы из Петербурга в Иркутск штурман унтер-офицерского чина с 18челов. мастеровых и матросов, которые поступили в распоряжение казенной палаты. Но казенная палата 19 января 1800 г. просила иркутского губернатора снять с нее обязанность заведывания адмиралтейством и судами, по совершенному незнанию ею морской части, и поручить это дело какому-либо лицу морского ведомства.

По этому поводу Леццано 9 июля 1801 г. представил Государю Императору всеподданнейший доклад, в котором, между прочим, изложил нижеследующее:

«До 1784 г. заведывал в Иркутске заготовлением разных припасов для Охот-ска морской штаб-офицер; но с этого времени поручено это дело казенной палате, которая, не имея знающих морское дело чинов, делает весьма грубые ошибки, а потому не благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству повелеть определить в Иркутск особого штаб-офицера». На представление это 12 сентября 1801 г. последовало Высочайшее разрешение и дело это передано на распоряжение Адмиралтейств-коллегии, которая до того времени принимала в делах Иркутского адмиралтейства только относительное участие, заключавшееся в рассмотрении чертежей байкальских судов, когда они к ней представлялись иркутским начальством.

Адмиралтейств-коллегия указом своим от 28 ноября 1801г. назначила в Иркутск лейтенанта Маслова и в помощь к нему шкипера, 3 квартирмейстеров и 5 рядовых. В инструкции Маслову было сказано, что он назначается для заготовления Охотскому порту провизии, разных материалов и припасов и для отправления коммерции на Байкал и заведования адмиралтейскими служителями в Иркутске.

В мае 1802г. Маслов принял все морские дела от казенной палаты, но он недолго управлял адмиралтейством, и 14 ноября 1803г. был назначен вместо него лейтенант Бабаев.

Во время этих преобразований в управлении Иркутским адмиралтейством вновь выстроенное судно «Петр и Павел» в первую же навигацию в сентябре 1801г. было выброшено на берег. Однако же после многих усилий оно в том же году было спущено на воду и исправлено. Когда же в конце навигации его вытащили на берег для более тщательного осмотра, то оказалось, что хотя повреждения и не слишком значительны, но плавать на нем вообще опасно, по непрочной и дурной постройке судна. На этом основании Леццано 18 октября 1801г. предписал казенной палате распорядиться постройкой вместо него другого судна.

Казенная палата командировала тиммерманского ученика Козьмина заготовить для этой постройки лес. С ним послано было 30 человек ссыльных. 4 марта 1802г. Козьмин донес, что строевой лес и кокоры, всего до 1000 штук, вырублены им в 20—25 верстах от Иркутска, по р.Ушаковке. Но на вывозку бревен и кокор в Иркутске и на этот раз не нашлось охотников, и потому он лежал в лесу до июля месяца 1802г., пока не вступил в управление адмиралтейством лейтенант Маслов. Маслов весьма настойчиво представлял губернскому начальству о необходимости немедленной вывозки леса. Сделали новые торги, и 30 апреля 1803г. отдали, наконец, доставку его с подряда купцу Киселеву за 1400 руб. Но как в это время наступила уже распутица, то Киселев, с разрешения начальства, отложил доставку леса до зимы и окончил свой подряд только в феврале 1804 г.

Между тем, Маслов представил губернатору о необходимости устройства плаца для разбивки нового стапеля и кузницы. По смете, составленной им с архитектором Лосевым, на работы эти требовалось 444 р. 90 к. Губернатор разрешил эти постройки, а вместе с тем предложил Маслову приступить и к постройке нового судна. Но в течение лета не приступали к этим работам, потому что время прошло в разных приготовлениях и переписке с губернским начальством; зимою же вступил в управление адмиралтейством лейтенант Бабаев, человек деятельный и энергичный, и дела приняли иной оборот.

Осмотрев заготовленные для постройки судна материалы, Бабаев нашел, что из числа доставленного в адмиралтейство строевого лесу до 200 бревен от долгого лежания пришли в негодность, о чем и донес генерал-губернатору Селифонтову, который предписал казенной палате заготовить вместо негодного другой лес на счет виновных. Но так как по тщательном исследовании казенной палаты виновных не оказалось, то вырубка леса, стоившая 185 р. 40 к., отнесена была на счет казны. Все материалы для постройки судна были заготовлены самим Бабаевым, кроме некоторых железных изделий, которые изготовлял Петровский железоделательный завод. По недостатку мастеровых Бабаев нанимал вольных плотников.

Закладка судна происходила 4 ноября 1804 г. Размеры его были следующие: длина по килю 67 ф., ширина без обшивки 18 ф. и глубина 6 ф. 9 дюймов.

В мае 1805 г. Селифонтов предписал Бабаеву поспешить с окончанием постройки судна для перевозки на нем через Байкал нашего посланника в Китай графа Головкина. Бабаев отвечал, что остановка в работах произошла от невыполнения Петровским заводом всех заказов адмиралтейства.

В августе 1805г. новое судно, названное «Посольск», было спущено на воду и в сентябре доставлено к Лиственичной пристани на Байкале. Стоимость этого судна с вооружением обошлась казне в 9779 р. 67 к.

Иркутский губернатор Трескин по получении от казенной палаты отчета о расходе денег, произведенном на постройку судна «Посольск», заметил Бабаеву, что «построенное в 1800г. судно „Петр и Павел" длиною 56ф. обошлось в 2195р., а „Посольск" футом длиннее первого— 9779р.». Бабаев в рапорте своем, между прочим, объяснил Трескину, «что каждая вещь ценится не по величине, а по достоинству и что если бы „Петр и Павел" строилось под наблюдением морского офицера, а не чиновника казенной палаты, то выстроено было бы судно, а не карикатура, имеющая вид выдолбленного обрубка, на который, конечно, не стоило тратить 2000 р.».

В 1806 г. Бабаев был командирован за Байкал для осмотра рек Селенги, Читы, Ингоды и Шилки, а в отсутствие его управлял адмиралтейством лейтенант Тутаев [Тухаев]. Кроме того, Бабаев сопровождал в этом же году по Байкалу чрезвычайного посла графа Головкина в Китай.

При учреждении в 1764г. в Иркутске адмиралтейства оно устроено было за Знаменским женским монастырем, на пустом месте. Но впоследствии вокруг него были построены обывательские дома, а потом полковые казармы. Прядильный завод, рабочая изба, солеваренный амбар и магазины стояли вблизи друг от друга. Кузница была удалена от адмиралтейства на 2 версты, и сарай для спуска тросов был очень короток.

Бабаев, не находя удобным оставить адмиралтейство на прежнем месте, тем более что все здания его пришли уже в ветхость, просил губернатора разрешить ему устроить новое адмиралтейство на выбранном им месте, за р. Ушаковкой, на левом ее берегу, выше мельницы купца Киселева, представив вслед за тем смету предстоящим на этот предмет расходам, по которой была исчислена сумма в 12094 р. 35 к. 9 ноября 1804г. смета Бабаева, по ходатайству Трескина, была представлена Чичаговым на Высочайшее утверждение, и в том же году были сделаны вызовы к торгам на постройку адмиралтейских строений: прядильни, флигеля для блоковой и столярной мастерских, флигеля для котельных и инструментальных работ, кузницы с угольником, смольни, ограды вокруг адмиралтейства, дома для 3 обер-офииеров, казармы для 86 человек нижних чинов и при ней двора, амбара и погреба. Подряд был отдан купцу Киселеву и еще нескольким лицам. Постройка этих зданий началась в 1805 г. и окончена в 1812 г. под наблюдением Бабаева и губернского архитектора.

По представлению Бабаева, в 1804 г. было прислано в Иркутск из Петербурга 65 человек нижних чинов морского ведомства для укомплектования байкальских судов. Кроме того, 10 апреля 1809г. Пестель, по ходатайству Бабаева, входил с представлением к министру морских сил Чичагову о назначении в Иркутск хорошего судостроителя. На этом основании был прислан в Иркутск от Адмиралтейств-коллегий тиммерман Васильев, с жалованьем по 300р. в год, на счет адмиралтейских сумм. С прибытием его в Иркутск Трескин предписал Бабаеву донести ему о состоянии байкальских судов и, если они окажутся ветхими, составить смету на постройку двух новых ботов.

В 1811г. Бабаер донес Трескину, что почтовое судно №1, переделанное в 1806г. из речного карбаса, вовсе не морское судно и по ветхости своей едва ли прослужит до 1813г. Другое судно «Петр и Павел» должно быть также заменено новым, по совершенной его негодности к плаванию. Что же касается до судна «Посольск», то хотя оно и лучше против тех, которые прежде строились, но подводная часть его вовсе плоскодонна и с починками может в крайнем случае прослужить до 1815г. И потому просил Трескина об отпуске ему 9000р. на постройку пакетбота по составленному им чертежу как самого удобного судна для Байкала.

Трескин в январе 1812г. вошел с представлением к генерал-губернатору Пестелю об ассигновании испрашиваемой Бабаевым суммы, разрешив последнему приступить к заготовлению леса для двух судов. Пестель ответил Трескину, что по случаю военного времени он не считает себя вправе входить с подобного рода представлением. Но Трескин 12 мая 1812г. донес Пестелю, что постройка судна крайне необходима и что нет никакой надобности испрашивать ассигнования на этот предмет особой суммы, ибо, по указу Сената иркутской казенной палате 29 мая 1800г. и по Высочайшему повелению 15 марта того же года, собираемые с каждого пошлинного рубля по две копейки за вымениваемые у китайцев в Кяхте товары и за допускаемые за границу товары по копейке с рубля хранятся в иркутской казенной палате и на основании тех же указов могут быть употреблены на надобности для пользы торговли и на заведение перевозных через Байкал судов.

Суммы же этой по январь 1812г. накопилось 71896 р. 80 к., из которой и может быть произведен предстоящий расход.

Пестель 2 июля 1812г. разрешил употребить из этой суммы 9000 руб. на постройку судна и предоставил распорядиться заготовкою леса для другого судна. 15 сентября 1813г. в день коронации Государя, на р. Ангаре, около каменных триумфальных ворот, был заложен новый пакетбот, названный «Александр», а 9 мая 1814г. производился уже его спуск с церемониею и пушенною пальбою. Судно это было совершенно новой конструкции, имело щегольскую отделку и вооружение и обошлось со всеми расходами в 6801руб.

До 1813 г. перевозные байкальские суда производили сбор с клади и пассажиров по таксе 1765г.; 17 декабря 1813г. Трескин представил Пестелю новую таксу, которая и утверждена им 17 июля 1814г. По новой таксе, полагалось сбирать с частной и казенной клади с пуда по 25к., с небольшого экипажа с багажом 5р., с коляски и большого экипажа 10руб., с пассажиров прогоны за 104 версты, а с малолетних не взыскивать ничего.

В том же 1814г. утверждена была Пестелем инструкция начальнику Иркутского адмиралтейства, составленная Трескиным. Инструкцией этой, между прочим, вменялось в обязанность иметь постоянно на Байкале два большие транспорта и для экстренных посылок два палубные бота в 30 ф. длиною.

В 1810г. при утверждении нового штата Охотского порта было положено иметь при Иркутском адмиралтействе лейтенанта, мичмана, комиссара и потребное число нижних чинов.

В 1811г, по распоряжению Адмиралтейств-коллегий, был командирован в Иркутск для описи Байкала лейтенант Гагемейстер с штурманом Клочковым. Но так как по случаю военного времени не встречалось возможности ассигновать особой суммы на описные работы, то Гагемейстер и не мог начать их, а между тем в 1812г. Бабаев выехал из Иркутска в Петербург, и потому Гагемейстеру предписано было принять заведывание Иркутским адмиралтейством. Но он недолго оставался в этой должности и с производством в капитан-лейтенанты выехал из Иркутска, вместо него 28 декабря 1814г. был назначен лейтенант Кутыгин.

Генерал-губернатор согласился, и лейтенант Лутковский немедленно приступил к выполнению своих предложений, причем пришлось ему испытать много забот и трудов в исполнении этого предприятия, по ограниченности денежных средств.

8 августа 1824г. Адмиралтейств-коллегия разрешила построить вместо ветхого бота «Александр» новое судно, ассигновав на этот предмет 18057руб. 54к. Лейтенант Лутковский, прежде нежели приступить к постройке этого судна, хотел окончить постройку новых адмиралтейских зданий. Работы производились экономическим образом, потому что деньги были ассигнованы только на исправление старых зданий. При таких условиях лейтенанту Лутковскому приходилось учитывать всякий гвоздь, потому что на эти же средства куплено даже место для адмиралтейства. Но у него хватило терпения на этот труд, и 28 августа 1825г. новое адмиралтейство было уже освящено, и в тот же день заложен транспорт «Ермак» длиною 60 фут, а старый бот «Александр» был разобран в новом адмиралтействе.

К осени 1826г. транспорт «Ермак» был уже окончен постройкою, а 8 июня 1827г. спущен в Ангару. По спуске оказался в грузу: ахтерштевень 3.5 ф., форштевень 3 ф., дифферент 6 дюймов. Кроме того, в 1829г. был спущен на воду открытый ботик Бурят.

В апреле 1827г. лейтенант Лутковский донес иркутскому губернатору, что находящиеся при Никольской пристани, в верховьях Ангары, где обыкновенно зимовали суда, строения, принадлежащие адмиралтейству, пришли также в ветхость, а потому просил разрешить ему построить новые здания у Лиственичной пристани и эллинг для исправления судов, чтобы не спускать их для этой цели в Ангару, на счет остаточных сумм отстроившегося транспорта в количестве 4413р. 25коп. Но пока шла об этом переписка, вступил в управление Иркутским адмиралтейством лейтенант Иванов, который донес губернатору, что и он с своей стороны находит удобным построить здания у Лиственичной пристани, откуда отходят в море суда и где можно в случае надобности вытаскивать их на берег. Предложения эти были представлены на разрешение начальника Главного морского штаба князя Меньшикова, который 1 апреля 1833г. сообщил генерал-губернатору, что и он с своей стороны находит эту меру полезною. В ноябре 1835г. все предложенные лейт. Лутковским работы на Лиственичной пристани были окончены, и стоимость их обошлась казне в 4200 руб.

Лейтенант Иванов принял управление адмиралтейством 1 октября 1829 г. При вступлении своем в должность он донес строительному департаменту, что здания Иркутского адмиралтейства требуют дополнительных пристроек. По представленной им смете, исчислено было на эти работы 8265 р. 10 к. Но строительный департамент ассигновал на этот предмет только 3752 р., на которые могли заготовить только материалы, необходимые для работ. Возникла новая переписка, до окончания которой лейтенант Иванов 25 декабря 1830 г. умер, и вместо него был назначен Высочайшим приказом 25 февраля 1831г. охотской флотилии капитан-лейтенант Стогов, который нашел возможным выстроить здания экономическим образом на ассигнованную сумму.

В 1830 г. лейтенант Иванов возбудил вопрос о необходимости исправления ветхого маяка на Посольском берегу, построенного в 1815г. Но как на этот предмет не было в распоряжении иркутского начальства никаких сумм, то жившие в Иркутске судохозяева и прочие лица собрали по подписке на маяк 435р., предоставив их в распоряжение иркутского губернатора. На эти средства и был исправлен маяк в 1832 г.

В 1832 г. транспорт «Михаил» потребовал капитальных исправлений. Опасаясь, чтобы по ненадежности его не было остановки в перевозочных средствах, иркутский губернатор вошел в сношение с Морским министерством об ассигновании 19877p. 95к., исчисленных по смете на постройку нового транспорта по чертежу транспорта «Ермак». Кораблестроительный департамент в том же году ассигновал испрашиваемую сумму, и в 1833г. приступили к постройке нового транспорта, названного «Иркутск».

После Стогова принял управление адмиралтейством капитан-лейтенант Головнин. В 1835г. транспорт «Ермак» был выброшен на Посольский берег, причем значительно поврежден. Транспорт «Михаил» по ветхости в 1836г. разломан. Генерал-губернатор, находя необходимым построить новое судно, вошел по этому предмету в сношение с Морским министерством, и 27 мая 1836г. последовало на это Высочайшее разрешение с ассигнованием 18818р. 81к., исчисленных по смете. При этом предписано было назвать новое судно «Иртыш». Постройку этого судна хотели произвести с подряда, но желающих на это не нашлось, и потому строение его было поручено Головнину. 26 февраля 1837 г. происходила закладка судна, которое окончено постройкою и спущено на воду в 1838г.

В том же году 15 сентября транспорт «Иркутск» потерпел крушение около Посольского монастыря. Команда спаслась, а судно затонуло.

В 1836г. Головнин представил губернатору о необходимости исправления байкальского маяка, исчислив на этот предмет по смете 1036р. 93к. При этом на освещение маяка и ремонтировку его он предлагал сбирать с частных судохозяев: с большого судна по 10р., а с павозков по 5р. в год. Это последнее предложение не было принято губернатором; требуемая же сумма на постройку маяка была ассигнована Морским министерством в том же году.

В 1838г. вступил в управление Иркутским адмиралтейством лейтенант Трескин. В том же году в половине июня прибыл в Иркутск адъютант князя Меньшикова капитан-лейтенант Васильев, следовавший в Охотский край и Камчатку для обозрения тамошних морских учреждений. Капитану Васильеву, между прочим, было поручено по прибытии в Иркутск и по сношению с местным начальством сообразить на месте, не встретится ли возможности уничтожить на Байкале военное судоходство, а вместе с тем и Иркутское адмиралтейство, передав это дело частным судохозяевам. Поводом к этому обстоятельству послужило достаточное развитие частного судоходства на Байкале, при котором на долю казенных судов оставалась перевозка одних только ссыльно-каторжных и нижних чинов, тогда как стоимость военных судов и адмиралтейства обходилась казне чрезвычайно дорого.

В то же время был возбужден вопрос о заведении на Байкале казенного пароходства. Первую об этом мысль подали генерал-губернатору в 1823г. инженер-полковник Козен и впоследствии лейтенант Лутковский, но как в то время пароходство только что возникало в России и приобретение паровых судов было сопряжено с большими затруднениями, особенно в Сибири, не говоря уже о стоимости их, то предложения Козена оставлены были без всякого внимания, а на предложение г. Лутковского было сообщено генерал-инспектором флота, что назначение байкальских судов не касается надобностей морского ведомства, а потому обстоятельство это и должно быть представлено на рассмотрение гражданского начальства. Наконец, начальник Иркутского адмиралтейства капитан-лейтенант Головнин снова возбудил этот вопрос. На этот раз генерал-губернатор вошел по этому предмету в сношение с министерствами морским и финансов. Министр финансов 15 июля 1836г. ответил генерал-губернатору, что, по его мнению, заведение казенного пароходства на Байкале есть мера преждевременная. Морское же министерство, имея в виду, что пароходы эти необходимы только для надобностей гражданского ведомства, воспользовалось этим случаем, чтобы вовсе уничтожить свои учреждения на Байкале.

Капитан-лейтенант Васильев, рассмотрев все дела Иркутского адмиралтейства, представил генерал-губернатору Руперту нижеследующие свои соображения: «Байкальская флотилия состоит в настоящее время из одного только действующего судна — „Иркутск", обязанного перевозить ссыльных через Байкал. При постоянном движении партий ссыльных одно это судно не в состоянии исполнять безостановочной их перевозки, и потому по необходимости придется обратиться к содействию частных судохозяев. Другое же судно, транспорт „Иртыш", находящееся еще на стапеле, будет готово не ранее осени. И если вооружить его подобно транспорту „Иркутск", то едва ли кто из купечества купит его по неумению управляться с его парусностью, а потому не встретится ли возможности продать незаконченное постройкою судно, так как на нем можно еще сделать вооружение, существующее здесь на коммерческих судах, отчего значительно сократится и расход казны. Исключая этих судов, находятся еще старые суда: транспорт „Ермак" и бот „Бурят", которые очень ветхи, и их необходимо также продать. Адмиралтейские здания требуют также значительных исправлений. Здания, находящиеся у Никольской пристани, при устройстве таковых же у Лиственичной, бесполезны».

По наведенным мною справкам, оказалось, что в последнее пятилетие до 1838г. израсходовано на содержание команды 125789р. 64к., на исправление адмиралтейских зданий 9942р. 28к., на постройку: на Лиственичной пристани зданий 4200р., на Посольской стороне маяка 2024р. 56к., на содержание судов употреблено 23263 р. 93к., на постройку двух транспортов „Иркутск" и „Иртыш" 36620 р. 59 к., а всего 201 841 р.».

«На судах же этих перевезено в 5 лет ссыльных в 1833г. 319 человек, в 1834г. 45 чел., в 1835г. 301 чел., в 1836г. 509 чел. и в 1837г. 465 чел., а всего 1639 человек».

К этому следует добавить, что, несмотря на постоянное существование казенных транспортов на Байкале, ежегодно нанимались казною частные досчаники для доставления в р. Баргузин и к устью Верхней Ангары казенного вина, соли и провианта для продовольствия жителей Забайкальского края. Суда эти подымались по Баргузину 25 верст до селения Журавлева и по Верхней Ангаре 7 верст до казенного зимовья.

Все эти факты, конечно, достаточно могли убедить Руперта в бесполезности байкальской флотилии, потому он, приостановив все работы по адмиралтейству, вызвал желающих на покупку казенных судов, но охотников не нашлось.

Перевозку же через Байкал приняли на себя частные судохозяева: в 1839 и 1840гг. купец Сибиряков по 3900р. в год, а в 1841гг. за 2142р., в 1842г. купец Шигаев за 8500р. После того стали заключать контракты с судохозяевами на три года, что предоставлено было Комитетом министров генерал-губернатору Восточной Сибири, с отнесением этих расходов на счет сумм Государственного казначейства.

В ноябре 1839г. состоялось Высочайшее повеление об упразднении Иркутского адмиралтейства, причем капитан-лейтенант Трескин оставлен в Иркутске в виде комиссионера для охотской флотилии и при нем назначено иметь боцмана, 8 матросов и 2 мастеровых как для исполнения разных поручений, относящихся как до морской части, так и для переправы через Ангару. Затем остальные нижние чины отправлены в Охотск. После же Трескина не назначались в Иркутск флотские офицеры до 1851г., когда, по ходатайству генерал-губернатора Муравьева, были назначены к нему по особым поручениям два флотских штаб-офицера, но только уже для других целей.

По закрытии Иркутского адмиралтейства старые байкальские суда долго стояли на берегу Байкала у Лиственичной пристани, так что еше в 1852г. я застал их полусгнившими.

В настоящее же время не осталось в Иркутске и следов адмиралтейства, и только одна довольно тенистая роща за р.Ушаковкой в Знаменском предместье называется Адмиралтейской.