Иргень

Кстати, мы долго сомневались, как пишется название: Иргень или Ергень. В книге Л.Е. Элиасова «Словарь русских говоров Забайкалья» есть «игре» - баран, который не может иметь потомства (кастрат). А в «Большом энциклопедическом словаре» - «эрге» от калмыцкого - возвышенность, крутизна. Если учитывать, что живём мы в Бурятии, а крутизны и возвышенностей в этом месте не видно, то рискнули предположить, что написание будет через «и».

Иван Иванович Власов, мужчина в солидных годах, живущий как раз на выезде из Шигаево, говорит, что деревенька Иргень была с давних времён, и лет ей, наверное, больше ста.

С Шигаево Иргень никогда не сливалась, а была самостоятельным, пусть и небольшим, селом. Наверное, главным признаком того, что Иргень была самодостаточным селом - это то, что престольный праздник там был свой, отличный от шигаевского.

Есть ещё одно предположение о происхождении названия Иргень. С ним, впрочем, можно спорить и не соглашаться. Неизвестно точно, в каких годах, но было время, когда шигаевские мужики отправлялись, не от хорошей, надо полагать, жизни на заработки. Говорят, что ехали в шахты, куда-то в Читинскую область. Там и сейчас есть посёлок и озеро Иргень (а в Калмыкии, кстати, Ергень).

Заработав на шахтах средства, шигаевцы возвращались в родные места. В деревне строиться было особо негде, и они основали отдельную деревушку-хуторок. В память о своей поездке назвали своё новое место жительства «Иргень». А может, особо и не называли, а самих новосёлов прозывали иргенскими. Или кто-то привёз с той Иргени себе жену. Потом так и повелось - Иргень, иргенские.

Сейчас на месте бывшей деревушки ничего нет, только открытое всем ветрам поле. Последний дом отсюда был вывезен в 1966 году. Посчитали, что место это будет попадать в зону затопления строящейся тогда Иркутской ГЭС. Давали «подъёмные», люди переезжали, перевозили или продавали дома. Но прошло больше полвека - никакого подтопления в этом месте нет...

Даже и не верится, что здесь когда-то кипела жизнь, бегали ребятишки, стояла улица - односторонка. Николай Ефимович Коковин частенько сюда приезжает: тянет Иргень, он помнит здесь всё.

«Вот несколько дощечек осталось, а был наш колодец. Вода была хорошая, вкусная, и зимой не перемерзала, как у многих, - Николай Ефимович с охотой ударяется в воспоминания. - Рядом стояла длинная выдолбленная колода. Частенько со всей Иргени у нас поили скот. Коровы отвыкнут за зиму друг от друга, и ну - рога ломать. Когда уезжали - отец забросал колодец, мусором завалил, чтобы никто не провалился. А заметка осталась...».

В середине 20-го века было в селе 11 домов. Может, раньше когда-то было и побольше. Лог, который сейчас напоминает болотце, в 1940-50-годах был наполнен водой. А вокруг Иргени был большой колхозный огород. Территорию он занимал приличную, несколько гектаров. Сажали там практически все овощи: огород граничил с иргенскими заборами, и на задах усадьбы родителей Николая Ефимовича росла колхозная морковка.

Огород поливали из лога. Подвезут бочку на коне и черпают воду. Травы тогда были высокие, сочные. В соседнем же Братском логе замечены были осетры. Николай Ефимович видел однажды мальчишкой здоровую рыбину, как она поднялась со дна и вся вода замутилась и забурлила. Ещё тогда в логах жило много ондатры, а соседняя протока была полна карасей.

Вокруг рос тальник, и огороды загораживали тыном: вбивали колья, а тальниковые прутья переплетали накрест.

Свободно и спокойно было в деревушке. Никаких замков, заложек вообще не знали. Трактора стояли на улице, и никто не боялся, что с них могут что-то снять, открутить.

Николай Ефимович вспоминает, что семья Власова Ивана Васильевича строила на Иргени новый дом. Лес они плавили из Ильинки, на берегу опиливали. А иргенским ребятишкам в радость было устраивать игры на свежих, пахнувших стружкой брёвнах.

«Никто нас не ругал, не останавливал. Даже пилу держать помогали чуть-чуть». На Иргени и во всех деревнях был неписанный закон, который в народе называли «помочь». Слаживать стопу мужики шли к соседям, бросая все свои заботы.

Больше половины жителей деревеньки трудились в колхозе, а остальные хозяйствовали единолично...

Восемь детей было в Иргени у семьи Ивана Васильевича и Марии Афанасьевны Власовых. Родители трудились в колхозе от зари до зари. Дисциплина была строгой. 120 трудодней надо было выработать во что бы то ни стало.

Женщины не знали никаких декретных отпусков и прочих послаблений. И ребятишки у Власовых росли, можно сказать, самостоятельно. 87-летняя Мария Афанасьевна, живущая ныне в Шигаево, с благодарностью вспоминает былую иргенскую взаимовыручку.

«Жили небогато, незавидно, но хорошо. А хорошо потому, что по-простому жили, злобы не было. Как родные были друг другу все. Уйду на работу, а за ребятами соседка смотрит. И не в диковинку вовсе это было, а будто так и надо».

У соседки Власовых Веры Ключерёвой было слабоватое здоровье. Муж с войны не вернулся, и она одна воспитывала четырёх детей. Домишко у Ключерёвых был небольшой. А жили тем, что старший сын пас коров. А где четверо, там и соседским детям место найдётся. Принесёт ей Мария Афанасьевна булку хлеба да банку молока. И за своих детей спокойна. Лучше любых яслей или детского сада.

«Никогда я от неё не то что крика, слова грубого не слышала. К детям, что к своим, что к чужим - с лаской...».

Ещё одно яркое воспоминание: на Иргени весна, из конопли вьют верёвки. Сеяли коноплю тут же. И никто слыхом не слыхивал о том, что растение это может служить сырьём для наркотика... Верёвки выходили отличные, мягкие. Навяжут коноплю снопами, потом она долго вымачивается. И по всей деревне тянутся нити, стоят машины – «жужжалки». Была когда-то ещё в деревне своя кузница. Но от неё в 20 веке осталось только место от горна...

На Пасху возле дома Власовых ставили большие качели. Эта забава была не только для детей, и взрослые любили взлетать высоко, чтобы захватывало дух, и видно было всю округу.

В домах были большие русские печи. Иргенские хозяюшки пекли хлеб, томили молоко в крынках. А вот сенокосов недоставало. Сено иргенские накашивали по неудобьям. Всё было засеяно, кругом поля, земля не пустовала. Некоторые косили в Хараузе. А потом переплавляли сено на Иргень.

Заборы на Иргени красили охрой. Брали её тут же, в местности Ханиха. Смешивали ту краску или не краску, а вещество типа торфа с рыбьим жиром, его в домах на Иргени было достаточно, и получался коричневый цвет. Сохло, правда, довольно долго, но доски от гнили были защищены.

Николай Ефимович Коковин и Мария Афанасьевна Власова долго и подробно вспоминали всех своих односельчан и Иргень.

Были тогда там крепкие «многоэтажные» семьи. Молодые прислушивались к старшим, почитали родню. Жила на Иргени семья Мертвецова Осипа Тимофеевича, потом его сын Николай Иосифович преподавал историю в Кабанской школе. Жили Семён и Наталья Будреевы, их родственники сейчас в Каменске. Были иргенскими жителями семьи Константиновых, Красиковых, Каргапольцевых, Селивановых.

Их внуки и правнуки, конечно, остались и помнят свою малую родину.

Радует то, что не забыли Иргень и юные исследователи Шигаевской школы. Прошлогодняя выпускница Настя Падерина со своим научным руководителем Оксаной Викторовной Сурановой написали работу по изучению микротопонимов (географических названий) Твороговского поселения. Из 80 топонимов, среди которых есть забавно звучащие Курья губа, Соловьихина ляха, упомянули они в своей научной работе и Иргень, как название исчезнувшего навсегда села...